Марина Саввиных родилась в Красноярске в 1956 году. Выпускница филологического факультета Красноярского педагогического института. Публикации в литературной периодике — с 1973 года: журналы «Юность», «Уральский следопыт», «День и ночь», «Сибирские Афины», «Москва», «Дети Ра», «Северная Аврора», «LiteraruS» (Хельсинки), «Побережье» (Нью-Йорк), «Образы жизни» (Сан-Франциско), еженедельник «Обзор» (Чикаго), коллективные сборники и антологии. Автор более десятка книг стихов, прозы, художественной публицистики. Первый лауреат премии Фонда имени В. П. Астафьева (1994). Автор проекта, организатор и первый директор Красноярского литературного лицея. Заслуженный работник культуры Красноярского края. Кавалер ордена Достоевского I степени. Главный редактор литературного журнала «День и ночь». Член Союза российских писателей, Международного ПЕН-клуба. Член президиума Международного Союза писателей XXI века.
*** По берегам Днепра и Иртыша, В предгорьях Анд и среди скал Кавказа – Да славит Бога всякая душа Струеньем струн и гранями алмаза, Слезой, в мольбе скользнувшей по щеке, И словом, обретающим реченье На каждом человечьем языке, – Во имя своего предназначенья; Да славят Бога искренность и стыд, И стон любви, и первый крик младенца, Пот пахаря и труд кариатид, И медный Пётр, и бронзовый Риенцо; Таёжной братьи дружеский костёр Под музыку последнего союза – И вечностью овеянный костёл, И танец просветлённого индуса, И рыбака увесистая сеть, Когда к финалу близок пыл путины, И в космос устремлённая мечеть - Михрабы, минареты, муэдзины; И гулкое терпенье синагог, И манускрипты в Матенадаране – Сквозь хор светил и шум вселенской брани Всё слышит Бог – и всё приемлет Бог! Но от земли, в которую мой род Ушёл и из которой вновь взойдёт, Достались мне и лоб ширококостный, И трезвость трапезы великопостной, И Спаса светлого нерукотворный лик, И Православной истины язык. *** По великим снегам, страну мою обуявшим, По тайге, белопенной, мехами до пят наклонной, По серебряным склонам с их яхонтами и яшмой - Под звездой путеводной, оранжевой и зелёной… Твердь небесная, слякоть ли земляная, Вскользь по рельсам, вплавь – на плече парома… Но пока ты со мною – я точно знаю: Где бы я ни скиталась, я всюду дома. Не затем ли нужны монахи, певцы, скитальцы, Чтобы звёзды пели, а песни во тьме сияли? Я ещё приеду сжать твои пальцы - И колени твои обнять, И выпить c тобой печали. Ведь монахам, певцам, скитальцам - что в жизни надо? Чтоб любовь путеводная им далеко светила. И тогда любая стезя – отрада. И любая песня – оплот и сила. И тогда по снегам великим, по тьмам кромешным, По нехоженым дебрям – к добру и ладу – Всё равно пробьёмся – на то нам, грешным, И урок отмерен – на вечность кряду! КОЙСУ Миясат Муслимовой Так реки Лакии – текут или поют – В пульсирующем каменном свеченье, И шёпоты садов – затишье и уют - И блеянье отар – по склонам там и тут – Протяжные слова их стройного реченья… Застенок или путь – теснины этих гор? Под взорами орлов ты извилась тесьмою, Как будто впереди предсказанный простор, Не ведомый твоим излукам до сих пор, Сулит проклятие или грозит тюрьмою, И голос твой дрожит – вселенский плач и стон Тебя преследуют предчувствием тяжёлым, Что на тебя с высот кренится царский трон, Вот-вот низринется обвал со всех сторон, И смертоносный сель прокатится по сёлам… Ты прячешься в камнях, ты замедляешь ход, Ты сводишь берега, как раненые плечи, И зимняя тоска тебе на грудь кладёт Неотвратимый снег и неделимый лёд, И еле слышатся тогда речные речи. Но сон твой короток… ведь рекам не до сна, Когда живая кровь толкается в истоках… Минуют холода, и новая весна До самого тебя распеленает дна, И ты воспрянешь – дело только в сроках! *** «Наш имперский микроб…» Виктор Ерофеев Боль моя, удушье окаянное, Нет простора для души и глаза… Но встаёт, как облако туманное, Надо мной святилище Кавказа – В первом сне, в сосуде звона гулкого – Колоннады Божьего чертога… Через Домодедово ли, Пулково - Всё равно… осталось так немного! Где без кисти, без резца и шпателя – Дерзновенным чадам в наставленье – Запечатлены рукой Создателя Канувшие в бездну поколенья, Где трава и камни – начертания Тайных иероглифов завета, Где вода бормочет причитания, Где не знает тень пределов света, - Помня ли, во сне ль за правду ратуя, Вижу их, горянок в платьях длинных, Строгих, словно мраморные статуи На забытых миром Эсквилинах – Их сердца – испытанные бедами - Болью изливаются, как песней… Наши судьбы связаны обетами, Родиной земною и небесной. Вдох – как целованье… псалмопение – Так дышать, как эти горы дышат! Попроси прощенья и терпения - И Господь приникнет и услышит! Потому что истинного знания За века не потемнела смальта, Рвётся жизнь из-под руин страдания, Как трава сквозь трещины асфальта! О, Кавказ, тоску вражды и мщения Утолив на переправе дальней, Русский дух взыскует очищения В роковой твоей исповедальне. Верю: не всесилен бес растления - Он твоею крепостью преткнётся! Вот моё имперское мышление – Было и доселе остаётся. *** Андрею Леонтьеву Особенность не знать себе цены Респекта удостоится едва ли: Не сведущему метки не видны На шаткой социальной вертикали. Не сведущий – не вЕдом, не ведОм И в зеркалах общественных не ясен. Его не позовут в приличный дом, Он – чужд, непредсказуем и опасен… Но есть такое зеркало: столпов Отечества, плебеев и поэтов - Соизмеряет с вечностью любовь! Она не помнит кастовых запретов. Её не возмутят ни стыд, ни страх, Ни алчность, ни горение борьбою… Ты в чьих-то отражаешься глазах – И только в них – всегда - самим собою! И как себя смиреньем ни дави, Как ни кляни все лестницы и двери – Ликующее зеркало любви Воздаст когда-то каждому по вере! В тщете людской, средь пагубных зыбей Житейского волнуемого моря – Хотя б в припадке гнева или горя Его ты ненароком не разбей! Как без него ты различишь во мгле Базарных цен и стоимости мнимой, Единственный, никем не заменимый, Что значишь ты для Бога на земле? *** Я мысленно вхожу в ваш кабинет… МВ Ваш кабинет напоминает грот, Или гнездо венецианской знати, Или кладовку фокусника – кстати Любая мелочь от земных щедрот. Великой глупости неистребимый род И мудрости плоды - живут в печати… Цари и смерды, рыцари и тати Заключены в надёжный переплёт. В глубокой темноте стоит туман, И только красным вспыхивает влажно… Таков внутри готический роман, Наверное… но я вхожу отважно, Как кошка, угадавшая диван. И что произойдёт – уже неважно. АСЛАНУ ГАЛАЗОВУ 1. Мело, мело по всей земле… БП Послезавтра – в центре февраля, Где пищит фальцет оповещенья, Ходит смерч, от смерти отделя Всякого, принявшего Крещенье… Опрокинув грешное лицо В зеркало студёной иордани, Причастишься ласковых страданий И взойдёшь на красное крыльцо. Там гуляет море-океан, Там вкушают мёд святые звери: Жёлтый лев по имени Аслан И в ветвях трепещущие пери, Белый волк и чёрная змея, И телец, окутанный багрянцем… Родина забытая моя, Кто к тебе вернётся иностранцем? Тот ли, кто в траву твою швырнёт Кровью окроплённые знамёна? Или тот, кого метель взметёт Выше крыш – к звезде Армагеддона? 2. Эти розы держались так стойко, стояли так долго, Словно их отсечённые корни питались небесною влагой В молодильном цветочном раю, где подвижницы долга Наделяются неистребимой растительной тягой… Эта крепкая плоть, совершенная в каждом изгибе, Этот запах, сулящий нирвану в одном лишь соблазне, Эта прелесть страданья – когда созерцается гибель И лелеется жизнь в наблюдениях длящейся казни… Умирать – восхищая… легко, беззаботно и сладко… Это участь художника – как бы ни крысилась пресса! Умираешь – как Бог – на кресте мирового порядка, Воскресаешь – как Бог – на волнах мирового процесса… МАХАЧКАЛИНСКИЙ ВЕТЕР Эвры волосы взвевали <…> Нагло ризы поднимали… Батюшков Пугал меня шумом огромной листвы, встававшей прибоем в проёме оконном. Кипучие кудри с моей головы пытался сорвать, притворяясь влюблённым. Прозрачный намёк на случайный шедевр - Подвоха не ждёшь... и - как раз... ниоткуда... Должно быть, поэтом прославленный эвр так ризы взвевал у звезды Голливуда... Сулил серебро кубачинским богам, пристрастье моё уловив по наитью, и Каспий швырял к моим голым ногам - шелками, расшитыми огненной нитью. А после… как пёс... по аллее пустой метался, к неверным следам припадая, и тихо скулил мне вдогонку: постой!.. и плакал, туманом в траву оседая... РУМЯНЕ ВНУКОВОЙ 1. Фиалки пахнут - как лампады, Мерцает синева. Над беспокойством автострады, Растёт трава… Дугой связуемые звенья Лиловых облаков – Воспоминанье и забвенье... Окно. Альков. Здесь вход под гулкие громады, Где горний свет. Мерцают тёплые лампады – И смерти нет… 2. Так Боженька в твои печали просится – Не отводи глаза… Текут ко Гробу жёны-мироносицы. Грядёт гроза. Колонны, балюстрады, башни, лестницы. Сад – или храм? Живому миру вечные ровесницы – Морям, горам, Цветам и горьким ягодам, и надо нам Лишь грезить в такт, Чтобы от сердца отступилась пагуба – Да будет так! 3. И шествуют важно - созвучные с тенью… Платки и плащи… величавая поступь… Сусальное золото сыплют растенья На скатерти свадеб, на плиты погостов… Есть свечи воды. Есть лазурное пламя. Есть ветки с плодами как тёмные очи. И улицы с жёлтыми колоколами, И сумрачный полдень, и белые ночи… И девушки, словно пурпурные птицы, Взлетают с податливых жгучих ступеней, Текущих, как воск, с раскалённой страницы Псалтыри, развёрнутой для песнопений… 4. Претворила дождь в вино благоуханное - Притворился ворон старцем просветлённым. Всколыхнулся город льдами и барханами. Потекли мосты пунцовым да зелёным. И тогда на дерево, на большое дерево Посадила стаю птиц с огневыми взорами - Сторожить летучее, человечье, зверево, Душу живу всякую над бедами скорыми… Льётся по небу, звеня, облако скрипичное, Каплет олово в песок у корней распятых. Пусть сквозь мёртвых прорастёт зёрнышко горчичное, И не будет на земле больше виноватых!
Координационный Совет Ассоциации писателей Урала сердечно поздравляет Марину Олеговну с юбилеем! Желаем ей доброго здоровья, новых творческих побед и процветания!
